Восхождение на Карстенз. Часть 3

Согласны ли вы с высказыванием, что горы не покорить, с ними можно только на время сравняться?

Знаете, мне больше нравится выражение, когда говорят, что те люди, которые ходят в горы, они по духу своему одной высоты с горами.

Сравняться невозможно, нет. Человек - удивительное создание. Божий дар. Дух человека, мы же не измеряем высотой. Мы не говорим про человеческую душу, какая она высокая, хотя я думаю, что вполне возможно измерить высоту человеческой души. Ну мы же говорим, какой низкий человек, какой низкий поступок. Или говорим, какой высокий поступок, какая вот высокая душа у человека, творческих людей. Как он тонко чувствует вибрации, искусство, все моменты нашей многогранной жизни.

И вот, отвечая на этот вопрос, я бы сказал, что сравняться невозможно. Ведь высота 8848 м она условная.

Я считаю, что даже высота горы - она есть только физическая, но лично мне нравится это отношение к горам как к нечто более большому, чем высота.

Это огромный сгусток энергии, это огромная атмосфера, это огромная аура горы, которая распространяется и которая, с каждой секундой, мгновением растёт. Потому что туда входят люди, которые дополняют её. Делают её больше, делают её значимой. В своих книгах, в своих фильмах, в своих мечтах, в своих стремлениях.

Я, допустим, хочу достичь в своих знаниях в математике или в медицине таких же высот, как Эверест. Самых высокий. Теми же самыми эпитетами они добавляют высоты горам, понимаете. И поэтому постигать этой глубины, этой философии, этой души, наверно, даже и не стоит.

Прикоснуться, и стать большим целым на момент экспедиции, и духовно как вершина Эверест. И поэтому когда люди приходят в горы, они уже не обращают внимания на какие-то детали, на обыденное, домашнее, городское, на нашу суету. Больше думаешь о возвышенном. Больше обращаешь внимание на свой внутренний мир.

Как сказал Валерий: "Когда человек растворяется в этой стихии, он становится одной большой горой, одним целым".

Вот если человек вошёл туда как друг, как гость, как что-то родное, и он слился с этой горой, он стал горой, он стал большим. А если он пришёл туда: «а, мне был зайти, сфоткаться, там, заработать денег, не знаю, там чисто материально, и думать только об этом. Либо об этом потом хвастать, об этом потом понукать людей: Я вот там! И себя в грудь копытом». Зачем?

Как бороться и какие ощущения с нехваткой кислорода?
Дышите чаще. Есть кислородный баллон. Он дорогой. Меня иногда спрашивают: а что это вы, казахи, такие особые, ещё с советских времён не любите кислородные баллоны, кислородную маску. Типа ходите такие все. Я так отшучиваюсь: знаете, кислородные баллоны это дорого - 460$. У казахов нет таких денег, вы что, ребята. Поэтому дышим чаще.


Сейчас с кислородом ходили?
Нет, здесь низко. Хотя была шальная мысль - попросить у вертолётчиков пару баллончиков кислорода. У них такие, знаете, как дихлофосы, с масочкой. Они летят иногда, смотришь, достал, вдохнул, и дальше летит, за штурвалом вертолёта, у него там всё нормально. У них, наверно, это по технике безопасности надо через определённое время обогатить мозг, чтобы работал хорошо. И я: ребята, дыхните ещё, пожалуйста, что-то вертолёт начал шататься. Держите крепче за штурвал. Он вдохнул такой, раз, всё выровнял. Дальше полетел.

Такое и в Непале есть, очень интересно. Видели, наверное, в фильмах про больницы - там лежат люди, и у них трубочки, то есть кислородный баллон. Кислород маленькой подачей в нос идет, напрямую – побольше кислорода. Тогда лучше идёт выздоровление. И в Непале у вертолётчиков, которые летали на высоту второго лагеря, 6000 метров, выше 6000 метров, у них тоже медицинские баллоны прямо советские с вентилями, и вот такие трубочки, тоже за ушами, и вот рот, в нос. То есть они с масками альпинистскими не летают, потому что это громоздкая штука, опять же дорого. А тут раз - мизерную дал подачу - и нормально. Для них это хорошо. И это тоже с точки зрения безопасности полёта.


Во время восхождения приходилось пользоваться ледовым инструментом, вы зарубались в породу? Интересно, как вы его используете? Не слишком ли это мягко.
Да нет, я говорил про восхождение на вершину Мраморная стена. Да, там очень старые породы, и они реально рассыпаются. Даже, знаете, что такое горы, ну вот всё вокруг нас? Это прошлое. То есть это те же самые деревья, которые окаменели. И вот там я где-то замечал, что возможно какие-то камни, это окаменелые деревья. Что-то такое было. Как у дерева есть кольца, что-то такое вроде находил. И здесь реально очень рассыпчатая порода была. Ну как слюда. Мы шли, просто камни. Можно было на них наступать, сбоку втыкать, и как бы кошки втыкались. Может быть вы представили, что это вертикальная стена, она осыпается, а мы там пашем, со второго-третьего раза там шакал забиваем. Нет, там достаточно всё полого. И просто эти камни из-за того, что у них там есть такая как слюда - слоистость, то есть ты между этими слоями вбиваешь кошку, и оно как бы держит в принципе. Это те же самые трещины в скалах. В породе скальной, но только очень частые.

Вы сказали, что маршрут провешиваете. Страшно же лезть по чужим верёвкам? Как вы это проверяли?
Да. Страшно. Поэтому я шёл впереди, как Чапаев на белом коне с шашкой вперёд. Я иду, прошёл - посмотрел. Я ведь ещё первый прохожу. Говорю, слушай, вот эта верёвка она нормальная, а за перегибом она перебита, то есть там уже оплётка сошла. Переходи на другую веревку, либо не грузи её. То есть там вот так вот шли, постоянно, каждый шаг мы контролировали. В принципе, это по технике безопасности всегда, движение по верёвкам должно быть очень аккуратным.

А кто вообще за ними следил?
Никто не следит. Там иногда, иностранцы сердобольные провешивают: ой-ё-ё, плохие верёвки, а-я-яй, так давайте привезём с собой, надо с собой взять, давайте лучше свою верёвку повесим, на обратном пути её снимем. По-разному бывает. Ну, по идее, к примеру, у нас в Казахстане на Хан-Тенгри, в Киргизии там есть туристические компании, которые закладывают в сумму услуг определённую работу и стоимость верёвки. То есть они закупают новые верёвки, провешивают. Для них это маркетинговый ход. Для них это важно.

Вот вы доверились своей интуиции - просто вот туда не надо, а туда можно.
Я мог бы сказать, если бы эта интуиция сработала бы так "Вот ребята, всё. Не идём", и вот мы разворачиваемся, отходим в сторону, вот в этот момент камнепад сошёл или лавина. Здесь можно сказать, что интуиция сработала. В моём случае, сколько было восхождений на восьмитысячники, из базового лагеря прямо не охота выходить на штурм. Ну даже страшно, но что делать? Конечно, страшно туда идти и думаешь "Блин, а вдруг этот страх, он предупреждающий, не надо". Приходилось такие мысли отгонять. Я вам признаюсь чистосердечно, такие мысли были. И мне приходилось вот такие страхи отгонять. Это просто страхи. Это не интуиция. Ну да, мы стараемся, мы стараемся и интуицию включать, ну и страх.

Кто снимает старые верёвки?
Очень хороший вопрос. Очень глубокий вопрос. Старые верёвки - это очень большая опасность. Потому что вроде бы знаете, можно свою верёвку провесить, а старую оставить. Зачем мучиться, снимать, обрезать, выкидывать куда-то. По-хорошему, гору надо не засорять, их надо свернуть, в рюкзак, спуститься внизу, выбросить или сжечь. По-хорошему. И так бы по-хорошему, делать на всех вершинах. Возможно, много бы ребят осталось в живых, из тех, кто доверился этим верёвкам. Здесь, на Карстенс, я видел обрывки верёвок, которые знаете, в лохмотья уже. Их обрезают и скидывают рядом. Да, кто-то умный там, ребята делают такие вещи. Были бы ещё умнее, может быть спустили вниз, чтобы они не валялись.

Я знал Питера из Германии. Погиб. Просто, знаете, верёвку срезали и оставили. Она вмёрзла в лёд. А он подошёл. веревку дёрнул, она ушла вроде под снег. Он думает - дальше выйдет и там у станции. Он в неё вщелкнулся, нагрузил её, она изо льда просто выскочила. Он улетел и погиб. Грубо говоря, на глазах у нас. Это было в 2001 году или в 2000. Точно давно было. Я до сих пор помню.
Кто знает их. Они срезали верёвки, откинули. Ну разные моменты бывают. Или просто знаете, её давно уже не используют, она давно уже втаяла в лёд, туда ушла, там истлела до конца, до невозможности, и вот в какой-то момент она вытаяла немножко. Там же всё тает. И вот она вытаяла, вроде нормальная, вроде старая, вроде ничего, держит. Подёргал её. Вщелкнулся. В моём случае, старый альпинист вщелкнётся в весь этот пучок, обвяжется и ещё вцепится руками. Ну и что?

Лучше перебздеть, чем недобздеть. Это старая пословица. В горах она работает хорошо.

Что вы будете делать, если верёвка здесь она нормальная, а за перегибом видите, что она на последнем издыхании. Верёвок несколько. То есть вы спускаетесь вниз и говорите, что вот эта верёвка плохая?
Да, вот почему я иду первым? Я стараюсь верёвку не грузить. Я иду, в самостраховку я вщелкнул карабин, да, это обязательный элемент, там должна быть страховка. Верёвку не гружу, пока я не уверен, что она до точки скрепления нормальная. Я пролез, за перегиб посмотрел, да всё более-менее прощупал. Может быть жумар вперёди себя толкаю, а сам иду лазанием. Но, в принципе, не такая крутая гора, чтобы там жумарить в откидку. Я могу просто жумар впереди себя толкать, но его не грузить. И пока не пройду её до конца, не удостоверюсь, что верёвка нормальная. Тогда - ребята всё, верёвка надёжная, или опа-опа, ребята, на жёлтую вставайте. Были такие моменты. И вот в это восхождение тоже было много раз, когда я говорил: "Ребята! Всё, перещёлкиваемся на эту верёвку выше, потому что эта верёвка плохая, она выше вообще в лохмотьях вся. Оплётка с неё слезла. На одних жилах висит. И вот таких верёвок было достаточно.

А если полезет неопытный? Вот вы увидели, что одна верёвка на последнем издыхании.
Пускай нанимает гида. Либо как нормальный, выполняет разряд: новичок, значок, второй, третий разряд, идёт в школу инструкторов. Вот тогда нормально будет. Тогда можно.

А кроме интуиции и страхов есть какие-то свои личные приметы или тотемы?
Спасибо за вопрос. Да, безусловно.

Не фотографируемся перед восхождением. Элементы уважения к горе. Такие же обычаи, как и у лётчиков, и у космонавтов.

Мы, правда, не ходим в туалет куда-то там за какое-то колесо. Но да, знаете, безусловно. Очень суеверны. Альпинисты народ суеверный, надо поплевать, поплюют и ещё через все плечи и через плечи товарища. Лучше перебздеть, чем недобздеть. Ну вот, к примеру, далеко ходить не надо. Вот верёвочка (вытащил из-за пазухи шнурок). Верёвочку нам повесил Лама перед восхождением на Эверест. Сходили на Эверест - значит работает, всё нормально там. Узелочки правильные есть. Всё, не мешает абсолютно, и это уважение, это уже любую верёвочку, носки, шапочку можно зарядить энергией успеха, энергией безопасности.

У меня друг Васька. У него на каске глаза Будды, наклейка. Он её в Катманду купил, её люди на холодильник клеят, а он на каску "Чтобы камни отводило". (смех) Почему нет? Работает? Работает. Слава Богу. Серёга Бродский пишет, не встречал суеверных. А у кого в палатках всегда образа стояли? Тоже ведь. Тоже своего рода верование.

Поэтому мы всегда с уважением относились ко всем верованиям. Наверно, больше суеверий у тех ребят, кто больше боится. Кто не боится, наверно, тот не суеверный. Но что-то я бесстрашных альпинистов не видел. Что-то все "очкуют".

В какой момент приходит понимает, что край, всё, пора сворачивать? То есть это не стандартный страх, а именно вот понимание, что не очень.
Ну да. Знаете, давайте это заключительный вопрос. Вы знаете, у меня было много моментов, когда мы возвращались с восхождения. Мы возвращаемся, а тут распогодилось, солнце светит. Мы такие "рука-голова", "рука-лицо", то есть надо было продолжать восхождение, хотя нам тренер говорит: "Всегда идите до начала маршрута. Если в начале маршрута у вас там ураган, снегопад и нет возможности продолжать движение, вы должны разворачиваться и уходить вниз».

Были развороты у нас на протяжении третьего, второго, первого разряда, КМС, Мастера спорта, были и серьёзные развороты. Мы когда разворачивались с восхождения на К2, пять безуспешных попыток. Когда уже всё, когда уже под тобой лавины, склон проседает, ты видишь, что непогода, что прогноз погоды плохой, и долгий прогноз плохой, и надо разворачиваться и уходить. И мы понимаем, что все здравомыслящие люди разворачиваются и уходят вниз, то есть тут много моментов. Прежде, чем принять решение, что мы разворачиваемся и уходим вниз, я вам сразу скажу, это всегда больно. Это всегда ужасно больно. Но это надо делать.

Хороший альпинист - живой альпинист.

Знаете, даже после того, как я завершил спортивную карьеру на 8 тысячниках, мои ребята продолжали совершать восхождения на другие вершины и мне всё равно тоже было больно. Хотя я понимал, что мне не надо идти туда. Ну Хан-Тенгри. Я сто раз там уже был. На восьмитысячники ходил. И, слава Богу, что ребята ходят. Молодёжь поднимается. Ну а душе было: ну как же?

Это же мои друзья. Как они без меня? А как я без них? Ну может быть они без меня хорошо, но мне без них хреново. Но я это пережил, всегда радовался. Для меня наверно по жизни главное радоваться за друзей, за других людей.

Для меня это очень было важно. И хотел бы, чтобы многие люди, которые искренне радуются за других людей, считали, что это правильно. И это так.

Так что вам всем большое спасибо! Надеюсь, что кто-то получил от этого что-то хорошее, что-то позитивное, что-то полезное. Увидимся на горных тропах. Следите за эфирами! Они очень-очень редкие. Как говорится, редко, но с удовольствием. Всем пока!